Кори тен бум убежище книга читать
Голландка Корри тен Бум (или Боом) (Corrie ten Boom, Корнелия) жила в маленьком доме, где на первом этаже ее дед Виллем тен Бум открыл часовой магазин. Бумы всегда отличались набожностью и активной благотворительностью среди бедняков. Во время войны Бумы укрывали и евреев, и студентов, отказавшихся сотрудничать с нацистами, и членов сопротивления. В среднем в доме жило 5-7 нелегалов одновременно. Спасли около 800 евреев. Вместе с отцом и сестрой Бетси она была арестована и отправлена в концлагерь Равенсбрюк. Сестра погибла, Корри нет. После войны она купила бывший концлагерь и организовала здесь приют для тех, кого война лишила крова. Она стала проповедовать прощение: «Бог дал нам любовь, чтобы мы могли прощать врагов». В течение 32 лет объехала 60 стран, начав с Германии. Жила с 1977 г. в США, где купила дом в Южной Калифорнии. В начале 70-х ее книга «Убежище» стала бестселлером. С 1978 г. после удара была разбита параличом, не могла читать и говорить. Корри скончалась в возрасте 91 года, в свой день рождения, 15 апреля 1983 года. По еврейской традиции считается, что в день своего рождения умирают только благословенные Богом люди.
Полный текст книги «Убежище» можно найти здесь: https://krotov.info/library/19_t/ten/boom.htm
Лучше прочитать ее целиком. Я лишь хочу привести несколько цитат из этой книги. Прежде всего хочется заметить, что у Кори был замечательный отец. У него был удивительный дар — в любой сложной ситуации он умел подобрать нужные слова и ответить своей дочери так, чтобы удовлетворить ее любопытство и успокоить сердце. Вот описание подобных случаев:
«Я частенько использовала такие поездки, чтобы спросить отца о том, о чем не хотела спрашивать дома, в присутствии родственников. Однажды – мне было тогда лет 10 или 11 — я спросила отца об одном стихотворении, которое мы читали в классе минувшей зимой. Одна строка, где говорилось о «юноше с лицом, не омраченным половым грехом», была мне не совсем понятна. Попросить учителя разъяснить, что такое «половой грех», я постеснялась, а мама, услышав мой вопрос, густо покраснела и промолчала.
В то время считалось неприличным обсуждать вопросы пола даже в семье. И вот эта самая строка вдруг вспомнилась мне в поезде. «Пол», я была уверена, означал всего лишь принадлежность к девочкам или мальчикам. Но почему-то при слове «грех» тетя Янс очень сердилась, а сама я никак не могла разобраться, что означают два этих слова вместе. Поэтому я и спросила, сидя рядом с папой в купе поезда:
– Папа, что такое «половой грех»?
Отец посмотрел на меня долгим задумчивым взглядом, как смотрел всегда, обдумывая ответ на мой вопрос, и, к моему величайшему изумлению, ничего не сказал. Но когда поезд уже снижал скорость, подъезжая к перрону, он встал, снял с полки саквояж и, поставив его передо мной, спросил:
– Ты понесешь его, Корри?
Я тупо уставилась на него и с минуту молчала: саквояж был набит часами и запасными частями, купленными в то утро.
– Но ведь он слишком тяжелый, – наконец пробормотала я.
– Да, – согласился отец. – И плохим был бы я отцом, если бы разрешил своей маленькой дочери тащить такую тяжесть. Вот так же точно и с грузом знаний, Корри. Некоторые знания слишком тяжелы для детей. Когда ты вырастешь и станешь сильнее, ты уже сможешь вынести их. А пока доверь мне нести этот груз за тебя.
И я вполне удовлетворилась таким ответом. Более того, я совершенно успокоилась. В словах отца заключался ответ не только на этот, но и на многие другие вопросы: ведь отныне я со спокойной душой могла вверить их до поры отцу…»
«Я поднималась следом за мамой и Нолли по темной прямой лестнице без перил. К волосам прилипала паутина, а под ногами шмыгали мыши.
Мы шли навестить одну из многих семей, живших по соседству, над которыми наша мама взяла опеку. Нам, детям, даже в голову не приходило, что мы сами бедны: бедными были люди, которым мы помогали.
Прошлой ночью в этой семье умер ребенок, и мама несла корзину с едой, чтобы хоть чем-то помочь несчастным людям. Она болезненно морщилась, поднимаясь по лестнице, то и дело останавливалась передохнуть. Наконец на самом верху распахнулась дверь, и мы вошли в комнату, набитую людьми, служившую одновременно и кухней, и спальней, и столовой. Я застыла на пороге: справа от входа лежал в самодельной детской кроватке мертвый младенец. Я уставилась на крохотное неподвижное создание, чувствуя, как бьется в моей груди сердце. Нолли – она всегда была смелее меня – протянула руку и дотронулась до желтоватой щеки. Я попыталась сделать то же самое, но невольно отпрянула, испугавшись. Во мне боролись ужас и любопытство. Наконец я собралась с духом и прикоснулась к крохотной ручке. Она была холодной.
Этот холод я чувствовала, когда мы возвращались домой; мне было зябко, когда я умывалась перед ужином, меня знобило даже в натопленной столовой. Между мною и каждым знакомым лицом возникала ледяная ручка младенца. Раньше смерть, хотя о ней и говорила так часто тетя Янс, оставалась для меня не более чем пустым словом. Теперь же я знала, что смерть существует и что она может настигнуть каждого – ребенка, маму, папу, Бетси.
Все еще дрожа от этого холода, я побрела следом за Нолли наверх, в нашу спаленку, и легла рядом с ней на кровать. Вскоре мы услыхали на лестнице шаги отца, которого с нетерпением дожидались каждый вечер. Мы не могли уснуть, пока он не приходил и не расправлял особым образом одеяло, ласково поглаживая наши головки. В такие минуты мы старались не шевелиться. Но в тот вечер, едва отец вошел, я вскочила, кинулась ему на шею и разрыдалась.
– Папочка, не умирай! – всхлипывала я. – Ты нужен мне!
Нолли тоже села на кровати.
– Мы навещали госпожу Нуг, – пояснила она.
– Корри, – мягко произнес отец, присаживаясь рядом с Нолли. – Когда мы ездили в Амстердам, ты помнишь, когда я давал тебе твой билет?
Я шмыгнула носом, прежде чем ответить:
– Перед тем, как войти в вагон.
– Верно. Наш Отец на небесах знает, когда и что нам нужно. Не забегай вперед Него, Корри. Когда наступит час кому-то из нас умереть, ты заглянешь в свое сердце и найдешь там силы, чтобы пережить это. В свое время…»
Источник
Эта дырка в стене спальни в маленьком домике в Гаарлеме ведет в убежище, где можно было спрятать шесть человек во время обыска. Ее проделали уже после войны, когда дом Корри Тен Бум стал музеем . А вот так оно выглядит изнутри: три метра в длину, менее метра в ширину, ночной горшок в углу и абсолютная темнота. В этот чуланчик, сделанный уже во время оккупации Голландии немецкими войсками в спальне хозяйки — первое убежище на чердаке оказалось ненадежным, там искали в первую очередь, на этом попадались другие — пробирались на четвереньках через нижнюю часть бельевого шкафа с поднимающейся стенкой-доской: видите пустую полку? После этого доска опускалась на веревке с часовыми гирями и открыть ее можно уже было только изнутри убежища. Как и ее дед, и отец до нее Корри была часовщиком — правда, в ее случае, первой женщиной часовщиком в городе.
В самый страшный обыск зимой 43-ого года шесть человек провели в убежище 47 часов — четверо евреев, двое голландцев-членов освободительного движения. В полной темноте и тишине, прерывавшейся лишь астматическим дыханием Марии. Из-за громкого дыхания ее трудно было пристроить в другие дома — велика была опасность попасться. Поэтому ее и людей с наиболее ярко-выраженные еврейские чертами лица (большая опасность быть замеченным) Корри оставляла у себя, в доме, находящемся всего в квартале от полицейского участка. Полиция знала от доносчика о жильцах дома, там был установлен пост, никто из членов семьи не мог выйти и предупредить своих. Только через сутки, просчитав, что произошло, сопротивление умудрилось поставить двух «своих» полицейских в доме и выпустить людей из укрытия. Все, кроме Марии, дожили до конца войны.
В отличие от хорошо известного музея Анны Франк в Амстердаме этот дом мало известен даже местным жителям. И история его рассказывается экскурсоводами-добровольцами, да и всей экспозицией в целом, не от лица прятавшихся, а от лица его хозяйки. Так что не случайно, что практически все, кто был вместе со мной в англоязычной группе посетителей музея этот дом в теплый день Рош Хошаны в Голландии о Рош Хошане даже и не подозревали, а про сам дом узнали от своего….пастора. Дело в том, что Корри была не просто христианкой — она была из тех, кто делает христианство центром и опорой своей жизни, и активно пытается помочь другим сделать то же самое. Что совсем не помешало — нет, вернее, стало причиной — того, что за годы оккупации она спасла или организовали спасение восьмисот с лишним человек.
Во времена ее детства и молодости дом был полон народом — четверо детей, три тети со стороны матери, частые гости. Вот портрет трех сестер Тен Бум в юности.
Брат и младшая сестра завели свои семьи. Вторая сестра, Бетси, была тяжело больна с детства, и решила не выходить замуж. А вот Корри была горячо влюблена в одноклассника своего брата, и они собирались пожениться, несмотря на то, что все вокруг понимали тщетность этого плана. Жених был из очень состоятельной семьи, наследником крупного бизнеса, и ни у кого не было сомнений, что ему найдут более подходящую невесту. Так как влюбленные жили в разных городах, то они виделись редко, зато часто писали друг другу письма. Потом их часто писала Корри, почти не получая ответов, но будучи по природе своей неунывающей оптимисткой, она всему находила объяснение. Пока бывший жених, навещавший Гаарлем, не объявился на пороге с новой женой и предложением быть друзьями.
По воспоминаниям Корри она проплакала весь вечер, и когда в комнату поднялся ее отец, она очень боялась, что он изречет голландскую мудрость, сводящуюся к тому, что все чему не суждено случиться — не случиться. Вместо этого он сказал ей — и тут, конечно, неизвестно, было ли это реальным проявлением сильной веры всей семьи или последующие пересказом Корри, видевшей в вере весь смысл жизни — что она умеет испытывать любовь к человеку, но чтобы быть по-настоящему счастливой, ей нужно испытать столь же сильную любовь к богу. Так или иначе, но Корри так и не вышла замуж. И нашла себя в вере и делах прихода — у нее в доме постоянно жили подростки, приехавшие в город учиться, она организовывала мероприятия для душевнобольных в церкви, воспитывала детей из приюта.
Когда Голландия была оккупирована фашистами Корри укрывала в доме евреев и борцов сопротивления. Она верила в Старый Завет и в то, что евреи были «избранным народом» — более того, для них доставалась кошерная еда и праздновался шабат.
Еды не хватало, для не-еврейского населения были введены карточки. Но Корри знала множество людей через свою работу в церкви и умудрилась найти выход на чиновника, отвечавшего за раздачу талонов. У него была умственно-отсталая дочь, ходившая в церковный класс для неполноценных, который вела Корри. И она попросила его о дополнительных карточках для людей, которых она укрывала. Тот спросил, сколько ей нужно. Она хотела сказать «Пять», но неожиданно для себя произнесла «Сто». Она их получила — и раздавала их еврейским семьям Гаарлема.
Февральская облава 1944 года оказалась смертельной. Бетси даже не успела перевернуть сувенирную табличку на окне другой стороной — знак, что в доме полицейские — так что некоторое время он был ловушкой. Восьмидесяти-трехлетний отец Корри был арестован и умер в тюрьме через десять дней. Сестры, пробыв пару месяцев порознь в тюремных камерах, были отправлены в концлагерь Равенбрук.
Попав в поезд, везущий женщин в Германию, Корри неожиданно встретилась с Бетси. Поезд попал под обстрел союзных войск — вагоны ничем не отличались от других немецких военных поездов, но они обе выжили. По приезду в лагерь им удалось пронести с собой семейную библию — самый важный предмет в их жизни, источник силы. Корри спрятала ее в шарф на шее, отбежав в туалет перед переодеванием в лагерную одежду. Женщин справа и слева от нее обыскали, но ей сопутствовала удача. Потом они попали в барак, кишевший клопами и вшами. Корри достала библию и предложила Бетси помолиться.
— Давай поблагодарим бога за все хорошее, — сказала она. — За то, что мы вместе, что мы пережили обстрел и сохранили библию … — больше благодарить было явно не за что. Так что для поднятия настроения она сказала — И за вшей. Раз бог отправил сюда вшей, значит у него есть план.
Оказалось, что в ее шутке (или безумной вере) был смысл. Через несколько дней выяснилось, что из-за огромного количества насекомых охранники не входили в барак, а потому не устраивали обысков. А значит, сестрам удалось сохранить библию.
Бетси Тен Бум умерла в лагере. Саму Корри выпустили по административной ошибке: перед приходом союзников управление лагеря сортировало заключенных по годам рождения, большую часть растреливали, небольшое количество отпускали или перевозили на другой объект. Ее год подлежал расстрелу. Сама Корри, конечно, увидела в этом вмешательство высших сил.
Тридцать лет после войны она вела работу в церкви, ездила по миру, рассказывала о концлагере. Она считала, что бог привел ее туда, а потом вызволил, чтобы было кому рассказать….Как истинная христианка она проповедовала идею прощения. И вот однажды после лекции в Германии к ней подошел бывший охранник Ревенбрука попросить прощения. Корри утверждала, что это был самый трудный шаг в ее жизни — простить его, но что сделав это она почувствовала божью любовь и милость.
Корри Тен Бум дожила почти до девяноста лет. Она написала несколько книг, самая известная из которых — «Убежище» — история ее семьи, голландского сопротивления и концлагеря вышла в 1971 году, а в 1975-ом стала фильмом. Голландская королева пожаловала ей рыцарский статус, в Израиле ее имя внесено в почетный список Righteous Among the Nations (не-евреи, спасавшие евреев во время Холокаста).
The Hiding Place
Купить «Месяц в небе»: на Амазоне (в мягкой обложке) и в электронном виде (Киндл) .
Присоединяйтесь к сообществу «Вверх!» на Фейсбук с полезными ресурсы по планированию карьеры, управлению, профессиональному росту….нас уже более 2300 человек!
Источник
