Монолог о войне кори маркевич полный

Когда я сама начала преподавать, я пересмотрела отношение к своим учителям.

Я поняла, что мне не нравилась учительница по английскому, мне нравился сам предмет.

Я поняла, что наша учительница по истории/обществознании/праву, которая казалась мне интересной, очень много говорила о своей жизни и на долгое время вложила в меня мысль о том, что учителя — неудачники, которые просто не смогли найти работу получше, хотя это не так. А дети, между прочим, слушают, что им говорят учителя, для них это мнение является авторитетным. 

И я поняла, что лучшим учителем за мою во всяком случае школьную жизнь был физрук.

Хотя физ-ру как предмет, в отличие от английского, я не любила и часто прогуливала. Прогуливала я её потому что практически каждый урок, когда мы не сдавали нормативы, мы играли в пионербол/воллейбол, а это та игра, в которую я играть не могу.

Но большинству это нравилось. Насколько это правильно с педагогической точки зрения мне сложно сказать, потому что я не смотрела, как выглядит программа по физкультуре. Да и в любом случае это обычно тот предмет, к которому никто серьёзно не относится. Так что играть почти каждый урок не кажется мне чем-то ужасным.

Когда мы сдавали нормативы, он объявлял нас как олимпийских бегунов, переиначивая наши фамилии на иностранный манер. Типа: а это наш китайский друг Сим-Кин, это греческая бегунья Евлампидис.

Как-то, когда я в очередной раз отсиживалась в раздевалке — он, по крайней мере, позволял это делать — физрук попросил меня позвать, сказал, что не будет ругаться. Сказал, что нужно сходить от школы на шахматы. Не обязательно выигрывать, просто поучаствовать.

Ещё как-то я просила передать, что «она не может пойти на физкультуру, потому что в раздевалке пытается покончить с собой». В то время это казалось мне очень остроумным. И я очень благодарна ему, за то, что он сделал. Он не стал звонить родителям или звать психологов и классного руководителя или вламываться в раздевалку. Он убедился в том, что там есть люди, которые мне помогут.

Если бы он сделал этот инцидент публичным, это бы только хуже отразилось на мне. Я и так всегда считалась очень странным ребёнком.

С тех пор каждый раз, как он встречал меня в коридоре, он спрашивал мою подругу, как я поживаю, и говорил ей следить за мной. Я всегда смеялась, потому что не понимала, к чему он вообще. Теперь понимаю. 

Вообще очень сложно понять насколько серьёзно говорят подростки, когда они говорят, что хотят умереть, а они говорят об этом часто.

Ещё он часто цитировал Высоцкого, играл на пианино, играл в спектаклях, в общем, был очень приятным человеком, но, к сожалению, ушёл на пенсию раньше, чем я закончила школу.

Что касается других хороших преподавателей, у нас были хорошие физруки в ВУЗе — извините, что я всё про физруков, но про них никто обычно не говорит.

Дело в том, что по медицинскому состоянию я могу на физкультуру не ходить вообще. К сожалению, тот физрук, что пришёл к нам в школу после того, хорошего, этого не понимал. Он не понимал многих вещей. «Почему ты не можешь этого сделать, ты же худая». Или почему девушки не занимаются физкультурой, когда у них месячные. Или что такое трещина в пальце. И почему нельзя вламываться без стука в раздевалку 11классниц. 

В ВУЗе мне сказали, что я могу не ходить, я сказала, что хочу ходить и могу делать всё, кроме бега. 

Ещё из запомнившихся в ВУЗе была моя первая научная руководительница, которая определила область моей работы на последующие годы. Она была молодая, но уже преподавала в ВУЗе, очень строгая и очень хорошо знающая свой предмет, что я всегда ценила в людях. До того, как начать преподавать в ВУЗе она была моделью, что очень здорово и доказывает, что модели не безмозглые куклы. Было бы ещё интереснее, совмещай она эти профессии. Преподавала она фонетику. Правда, после того, как я защитила курсовую, она ушла в декрет, а из декрета её уволили каким-то хитрым образом, что очень обидно. 

Поэтому моим научным руководителем стала другая не менее строгая и профессиональная женщина, в чём мне сказочно повезло, потому что, если честно, не так уж их много было у нас в институте. Да и вообще в любом институте, думаю. Для сравнения: я диплом переписывала восемь раз. Потому что она его читала и присылала подробные комментарии. Некоторые научные руководители присылали обратно диплом, в котором было выделено одно слово. Без комментариев.

Она у нас вела литературу — безумно интересно — и заменяла теор.фонетику. Когда она заменяла теорфонетику, она убеждалась в том, чтобы каждый понял статью, которую мы читали и смог ответить на вопросы. Та преподавательница, которую она заменяла, просто давала нам слайды с кучей текста, не заботясь о том, поняли мы что-нибудь или нет. У другой группы она вела фонетику, но своим преподавателем фонетики, как я уже сказала, я была довольна. Поэтому произношение у меня отличное. 

Была старая строгая женщина, которая вела у нас анализ текста. Тоже безумно интересно. На анализе текста мы читали куски произведений и отвечали на вопросы к ним. На первом занятии она читала нам вслух. Как-то она заменяла у нас теор.грамматику и не переходила к новому куску информации, пока не убедилась в том, что предыдущий поняли все. Та преподавательница, которую она заменяла, опять же, просто давала нам стену текста на слайдах. 

И вот эта женщина знала французский так, как его не знает никто другой. Она знала все тонкости и могла объяснить любую особенность языка. Часто рассказывала, как она писала авторам тех или иных грамматических пособий об их ошибках и неточностях.

И была преподавательница, которая вела у нас практику речи. То есть, конечно, их было несколько, у нас было огромное количество преподавателей французского в ВУЗе, но с середины второго, по-моему, курса, у нас вела она. А на четвёртом ещё страноведение. Очень тёплый и отзывчивый человек, очень интересный, очень активный. Но я постоянно её ругала за

— переход на русский язык

— отклонение от темы

— излишнюю мягкость. 

Но тут надо понимать, что это не значит, что каждый урок она вдруг позволяла говорить на русском или начинала говорить совершенно о другом. Просто я всегда считала, что хороший преподаватель должен быть строгим. А ещё я думаю, что у нас с ней похожа манера преподавания и у меня ровно те же самые грехи. 

А ещё она как-то помогла найти мне работу. Она и та, которая давала нам стену текста по теорграмматике.